дополнительная информация

Дацышен В.Г.
EНИCEЙCKИЙ КАЗАК Г.А. MОCИH В ИCTОPИИ ОТЕЧЕСТВА

Енисейская земля дала России многих известных государственных деятелей, крупных ученых, талантливых художников и писателей. К сожалению, сегодня в нашем крае предпочтение отдается античным богам да заезжим знаменитостям. Мало кто вспоминает, что на берегах Енисея родились и выросли единственный глава нашего государства — сибиряк, основатели Китайской православной церкви и советской академической африканистики, православный епископ, рукоположивший в катехизаторы первого японца и первый университетский профессор из коренных народов Азиатской России. Тем более большинству красноярцев неизвестны имена земляков, бывших не просто неординарными личностями, но и оставивших заметный след в истории России. К числу таких личностей, несомненно, следует отнести енисейского казака Георгия Алексеевича Мосина.
Сын казака Енисейского конного казачьего полка Мосин Георгий (Егор) Алексеевич родился в Минусинской округе Енисейской губернии в 1853 г. В XIXв. несколько представителей казачьего рода Мосиных проживали в пограничных станицах на юге Енисейской губернии. В архивных документах сохранились имена станичных казаков Алексея и Никифора Мосиных, несших в 1844 г. службу на золотых приисках в Саянах в составе отряда под руководством хорунжего Енисейского городового казачьего полка Василия Сурикова [3. Ф.160. Оп.1. Д.107]. Алексей и Никифор Мосины были казаками Саянской станицы, которая первоначально состояла из трех форпостов — Шадатского (Каратуз), Кебежского (Н. Суэтук) и Соянского (Саянская). В начале 1850-х гг. от Каратузской станицы в 6-й сотне Енисейского казачьего полка служили Афанасий, Егор, Иван и Михаил Мосины.
Детские годы Г.А. Мосина пришлись на период расцвета енисейского казачества. В 1851г. Енисейский казачий городовой полк, созданный еще по реформе Сперанского в 1823 г., был переформирован в Енисейский конный казачий полк. Казачье население было численно увеличено за счет причисления к казачьему сословию местных крестьян и отставных нижних чинов, в основном потомков казаков, а также путем переселения штрафных солдат из Европейской России. В 60-х гг. в Енисейской губернии численность казачьего сословия достигла 13 тыс. человек, подавляющее большинство казаков проживало в Минусинской округе.
На 1860-е гг. пришелся подъем образования среди енисейского казачества. В 1864 г. в Енисейской губернии имелось 10 казачьих школ с 342 учениками. Благоприятная ситуация продолжалась недолго, в 1870 г. казачьи школы расформировали, но процент грамотности енисейских казаков долгое время оставался намного выше, чем у других групп российского населения. Во второй половине XIX в. более половины мужского казачьего населения Енисейской губернии были грамотными.
Жизненный путь Георгия Мосина оказался отличным от его сверстников — енисейских казачат. В 1867 г. Г. А. Мосин распоряжением генерал-губернатора Восточной Сибири был «назначен» в Ургу для обучения при консульстве монгольскому и маньчжурскому языкам и приготовления в переводчики. Так, юный енисейский казак оказался одним из первых учеников недавно открывшейся Школы переводчиков в монгольском городе Урга.
Урга, как русские называли административный центр восточной части Внешней Монголии Цинской империи— Кулунь, возникший вместе с китайской торговой слободой (маймачэн) поблизости от резиденции высшего в Монголии иерарха тибетского направления буддизма (ламаизма), не случайно стала местом русской школы переводчиков монгольского, маньчжурского и китайского языков. Благодаря своему нахождению на старом торговом пути между Россией и Китаем этот город превратился в важный центр русско-китайских политических и экономических отношений.
Сразу же после подписания в 1860 г. Пекинского договора между Россией и Китаем, коренным образом изменившего всю систему русско-китайских отношений и открывшего границу между двумя странами, в Урге было учреждено российское консульство. Это консульство чуть ли не с первых дней существования и на протяжении полувека возглавлял выходец из забайкальских казаков Яков Парфеньевич Шишмарев. Сам Яков Парфеньевич, сын отставного обер-офицера и переводчика монгольского языка, закончил русско-монгольскую школу в Троицкосавске. Затем он служил переводчиком монгольского языка в Кяхте, но после назначения старшим писарем Забайкальского казачьего войска, в январе 1853 г., подал прошение об исключении из казачьего звания, которое вскоре было удовлетворено. Первый Кяхтинский градоначальник Н. Р. Ребиндер в апреле 1853 г. писал заведующему русско-китайской школы К. Г. Крымскому: «Сын переводчика монгольского языка Шишмарева Яков, состоящий на службе в канцелярии моей, желает свободное от служебных занятий время употребить на совершенствование познаний своих в маньчжурском языке... дабы стать переводчиком» [6: 200]. Три года Яков Шишмарев изучал маньчжурский и китайский языки, а затем работал помощником у генерал-губернатора Н.Н Муравьева-Амурского. В 1861 г. молодой переводчик был направлен в качестве секретаря во вновь образованное консульство в Урге и уже осенью этого года стал исполнять обязанности консула. В 1865 г. Яков Парфеньевич Шишмарев был утвержден российским консулом в Урге, занимая этот пост до 1911г.
Вопрос о школе переводчиков и толмачей встал сразу же после открытия консульства в Урге. К этому времени единственное в России учебное заведение, готовившее переводчиков для работы в Китае и на китайской границе — Кяхтинское училище китайского языка, фактически перестало существовать. Единственный учитель Кяхтинского училища Кондрат Григорьевич Крымский в 1854 г. был назначен переводчиком Азиатского департамента МИД, принимал участие в экспедиции на Амур и в российско-китайских переговорах. В этих условиях учебный процесс не мог проходить нормально. А после смерти учителя К. Г. Крымского в 1861г. Кяхтинское училище практически прекратило свое существование. В 1862 г. оно было закрыто «до особого распоряжения», а в марте 1867г. царским указом ликвидировано окончательно.
Генерал-губернатор Восточной Сибири М. С. Корсаков запросил весной 1864 г. подчиненное ему консульство на предмет возможности приготовить несколько переводчиков. Консул Я. П. Шишмарев, воспользовавшись подходящим случаем, обратился на имя генерал-губернатора с докладной запиской, предложив начать подготовку в Урге переводчиков, мотивируя это тем, что там можно было в качестве учителей использовать монгольских и маньчжурских чиновников. М. С. Корсаков одобрил доклад консула и предписал наказному атаману Забайкальского казачьего войска направить четырех добровольцев для изучения языков. 1 ноября 1864 г. малолетки Ж. Гомбоев и Б. Цыбыктаров, казаки П. Шишмарев и И.Сахаров прибыли в Ургу. В феврале 1865 г. амбань Урги по просьбе Я. П. Шишмарева назначил для работы в школе двух монгольских чиновников, которые и начали вести уроки. Так, в 1864—1865 гг. в Урге была открыта школа переводчиков и толмачей, в уставе которой говорилось, что она готовит переводчиков и толмачей маньчжурского и монгольского языков, а китайский язык воспитанники изучают «по возможности». Курс обучения назначался 5 лет, бюджет школы рассчитывался на четырех учеников. В течение 20 лет Ургинская школа переводчиков существовала на положении нештатного учебного заведения, средства на ее содержание отпускал генерал-губернатор из экстраординарных фондов. Лишь в ноябре 1884 г. Государственный Совет утвердил совместный проект Министерства иностранных дел и Министерства внутренних дел, включавший «Положение об Ургинской и Кульджинской школах для приготовления переводчиков и толмачей» и «Штаты школ при Консульствах в Урге и Кульдже для приготовления переводчиков и толмачей» [3. Ф.595. Оп.З. Д.772. Л.15-18]. Старшим учителем в Ургинской школе с 1865 по 1887 гг. был Наянтай, преподававший монгольский и маньчжурский языки. По отзывам современников, это был образованный и интересный человек. После него в течение 20 лет старшим учителем был Лубсан Цэ-рэн, отлично знавший и китайский язык, по мнению русского пограничного комиссара, «один из самых замечательных монголов по своим отличным знаниям языков и отличному уму» [5:140]. Китайский язык в школе преподавали учителя-китайцы, которых Я. П. Шишмарев выписывал из Пекина. В Ургинской школе была небольшая библиотека, где имелись учебные пособия и словари.
Георгий Алексеевич Мосин оказался не совсем обычным учеником Ургинской школы переводчиков. Генерал-губернатор Восточной Сибири Д. Г. Анучин в апреле 1883 г. писал, что по причине того, что ученикам Ургинской школы законодательно не представлялось специальных прав и привилегий, «за все время существования школы в нее поступил по собственному желанию только один человек, все же остальные поступали туда по распоряжению начальства из лиц казачьего сословия» [9: 41]. Этим единственным человеком, добровольно взявшимся за изучение маньчжурского и китайского языков, и был малолетний сын енисейского казака Георгий Мосин. Необходимо отметить, что в России во все времена изучение китайского языка было своеобразным научным подвигом. Овладеть этим очень сложным языком, да еще и при отсутствии эффективной системы образования, было крайне сложно. Но переводчики китайского языка всегда были слабо востребованы в России, а оплата их труда приравнивалась к оплате труда низших канцелярских служащих, владевших зачастую лишь русской грамотой.
Среди известных российских китаеведов было немало именно сибиряков, что, несомненно, объясняется особенностями сибирского характера, с присущим ему упорством и терпением. Первым русским китаеведом был сибиряк-забайкалец, воспитанник Иркутского «мунгало-русского училища» И.К.Рассохин (Россохин). С 1741 по 1751гг. он руководил школой китайского и маньчжурского языков при Академии наук в Петербурге и составил первую русскую транскрипцию китайских иероглифов. В дальнейшем немало сибиряков получили известность на поприще китаеведения, такие как выпускник Тобольской духовной семинарии А.Парышев. Автором самого большого китайско-русского словаря в начале XX в. был красноярец епископ Пекинский и Китайский Иннокентий (Иван Аполлонович Фигуровский).
Молодой ученик Георгий Мосин не только показал успехи в изучении восточных языков, но и зарекомендовал себя деятельным администратором. Уже в 1869 г., будучи еще учеником школы переводчиков, он вместе с Я. П. Шишмаревым ездил в административный центр всей Внешней Монголии — город Улясутай «для решения по соглашению с главными Улясутайскими властями некоторых пограничных дел» [2. Ф.1. Оп.1. Д.2808. Л.4об.]. Затем молодой переводчик был «командирован для сопровождения из Улясутая на границу и оттуда через деревню до г. Минусинска задержанных Китайскими властями двух бродяг, назвавшихся Бухарскими подданными» [2. ФЛ.ОпЛ.Д. 2808. Л.4об.]. Неслучайно по окончании школы переводчиков в 1872 г. еще не достигший двадцати лет от роду казак Г. А. Мосин был оставлен при консульстве в Урге в должности переводчика и начальника конного конвоя. С первых дней службы он хорошо зарекомендовал себя, состоя «прикомандированным в Улясутай по делам русской торговли при секретаре консульства». Приказом командующего Восточно-Сибирского военного округа Г. А. Мосин был произведен в младшие урядники, а затем и в старшие урядники. За те несколько лет, что Георгий Алексеевич служил в Урге, он с разными поручениями объехал значительную часть соседней с Сибирью и во многом ставшей ему родной Монголии, внеся значительный вклад в изучение этой страны и в развитие русско-монгольских отношений. В личном деле молодого переводчика появилась запись: «При поездке в 1876 г. Российского Императорского Консула в Урге в Западную Монголию для разрешения некоторых дел и вопросов, состоял при нем в качестве переводчика, был употребляем для собирания разнообразных сведений о Крае» [2. Ф.1. Оп.1. Д. 2808. Л.5об.].
Во второй половине XIX в. центр русско-китайских отношений постепенно переместился на Дальний Восток, в Южно-Уссурийский край. Этот район активно осваивался русскими и китайцами, что вело к развитию русско-китайских противоречий. Но на Дальнем Востоке России было крайне мало образованных людей, способных решать сложные задачи русского освоения новых земель. Конечно, в этом отдаленном крае было немало образованных чиновников и ссыльных, прибывших из Европейской России, но для нормально развития далекой окраины Российской Империи нужны были не просто образованные чиновники, но люди, выросшие в поликультурном пространстве Азии, не отягощенные европоцентризмом и расизмом. Такими качествами на тот период в большей мере обладали именно сибиряки. Постановлением генерал-губернатора Восточной Сибири от 16 июня 1876 г. Георгий Алексеевич Мосин был направлен на новое место службы, «командирован к отнесению обязанностей переводчика маньчжурского языка при Южно-Уссурийском Пограничном Комиссаре».
Незадолго до приезда ГА.Мосина к новому месту службы в 1873 г. на должность пограничного комиссара в Южно-Уссурийском крае был назначен воспитанник Императорского Александровского лицея чиновник для дипломатической переписки при Восточно-Сибирском генерал-губернаторе коллежский секретарь Николай Гаврилович Матюнин. На этой должности Николай Гаврилович прослужил до 1897 г. Функция пограничного комиссара заключалась в охране границы от проникновения через нее уголовных элементов, выдаче корейским и китайским подданным билетов на право проживания в России и разрешении споров между пограничными жителями. Штатный состав включал в себя переводчиков 7, 8 и 10 класса китайского, маньчжурского и корейского языков.
Ко времени приезда Г. А. Мосина в Южно-Уссурийский край на Дальнем Востоке постепенно вызревала конфликтная ситуация в отношениях с Китаем. Оправившись после шока поражения в Опиумных войнах и подавив самые масштабные в истории человечества антиправительственные выступления, китайское правительство попыталось оспорить условия русско-китайского пограничного размежевания 1860 г. К этому времени накопилось много противоречий по вопросам прохождения линии границы. Летом 1877 г. были проведены работы по демаркации линии границы в Приморской области, в которых принимал участие в качестве переводчика Г. А. Мосин. Во время работ были установлены столбы от пограничной с Кореей реки Туманган до устья Уссури, на границе встретились российские и китайские пограничные комиссии. Китайские комиссии на различных участках возглавили военные губернаторы — фудутуны. Ситуация была непростой, Нингутского фудутуна на встречу с русской делегацией сопровождал военный отряд в 270 человек. Российскую комиссию возглавлял пограничный комиссар Н. Г. Матюнин, который во многом благодаря наличию такого помощника, как Г. А. Мосин, успешно выполнил все задачи, при демаркации границы летом 1877г. не было конфликтов, а сам Н. Г. Матюнин вскоре был награжден китайским орденом.
Однако с разрешением пограничных споров проблем на границе не убавлялось. В конце 1870-х гг. А. Г. Мосин вновь «Совершил поездку в Нингуту по делам пограничным» [2. Ф.1.Оп.1.Д.3082. Л.боб.]. Затем переводчик «Участвовал в Комиссии по разбирательству дела о переходе русским отрядом под командованием Майора Ножина и нападению на отряд правительственных Маньчжурских войск», а в 1879 г. «Участвовал в следственной Комиссии под председательством Подполковника Винникова по разбирательству претензий Китайцев на поступки 3-го Восточно-Сибирского Линейного батальона Попова» [2. Ф.1. Оп.1. Д. 2808. Л.7об.].
Россия испытывала серьезные проблемы с кадрами для службы на китайской границе. Даже на должность пограничного комиссара очень трудно было найти подходящего чиновника, самого Н.Г. Матюнина всячески удерживали на посту пограничного комиссара. Например, когда в 1885 г. он был уволен в отставку по болезни по инициативе генерал-губернатора Николая Гавриловича, вновь приказом МВД восстановлен на прежнюю должность. Очень долго должность отдельного переводчика китайского языка оставалась вакантной. Генерал-губернатор Д. Г. Анучин в сентябре 1883 г. писал из Иркутска министру внутренних дел: «Должность переводчика китайского языка при Южно-Маньчжурском пограничном комиссаре остается вакантною с самого времени ее учреждения, т.е. с 1869г. Хотя предместники мои не раз делали попытки заместить ее подходящим лицом, но все старания их оставались напрасными. Комиссару по необходимости приходилось обращаться к помощи китайцев» [9: 41]. Действительно, найти подходящего человека для службы на должности переводчика в этом самом отдаленном краю России было непросто по целому ряду причин. Необходимо было не только хорошее знание языков, но и требовалось, чтобы: «... был наилучшим в нравственном отношении, это особо важно здесь, в Новокиевске, при скучных условиях жизни для молодых людей, недостаточно развитых» [2. Ф.1. Оп.1. Д.3082. Л.5]. Штатных переводчиков зачастую не было, переводчиком корейского языка у пограничного комиссара, например, служил корейский подданный Ким Ту-шей (Петр Чупров), оказавшийся позднее единственным «русским» переводчиком в Харбине. Кроме того, штатные переводчики во время частого отсутствия пограничных комиссаров на местах выполняли их функции, беря на себя весь груз ответственности за состояние российско-китайских отношений на вверенном им участке. Приезд Г. А. Мосина на должность переводчика, хотя лишь маньчжурского языка, снял остроту проблем. А с 1889г. он, за отсутствием других переводчиков в Российском Приморье, дополнительно начал исполнять обязанности переводчика китайского языка.
В 1880-х гг. Г. А. Мосин оказался одним из главных действующих лиц в разрешении одной из самых сложных конфликтных ситуаций в русско-китайских отношениях. Главная проблема на то время на границе с Приморьем была в том, что китайские власти и местное приграничное население не могли или не хотели адекватно воспринять факт суверенитета России над данной территорией. Поводом к конфликтной ситуации стала деревня Савеловка, которую, как позднее выяснилось, начальник Новгородской постовой команды полковник Савельев основал для корейских переселенцев на китайской территории. В августе 1882 г. в столицу одноименной провинции Гирин (Цзилинь) на переговоры были отправлены полковник Генерального штаба Я. Ф. Барабаш и пограничный комиссар Н. Г. Матюнин, которых сопровождал А. Г. Мосин. Военный губернатор Приморской области Иосиф Гаврилович Баранов в письме Гиринскому цзянцзюню (генерал-губернатору) настаивал, что спор должен быть решен законным путем, на уровне правительств двух стран. В январе 1884 г. российский министр иностранных дел сообщил: «В виду неоднократно возникавших в течение минувшего года на Южно-Уссурийской границе недоразумений между нашими и китайскими властями Генерал-Губернатор Восточной Сибири счел нужным войти с Посланником нашим в Пекине в сношения относительно необходимости побудить Правительство Богдохана приступить к совместной проверке означенной границы для устранения в будущем поводов к возобновлению пограничных пререканий» [1. Ф.400. Оп.1. Д.839. Л.1]. Предварительные работы по проверке границы были поручены начальнику штаба войск Приморской области генерал-майору Я.Ф. Барабашу, окончательные работы по демаркации линии границы были проведены в 1886 г. Главой пограничной комиссии был назначен И. Г. Баранов, в числе его заместителей был и пограничный комиссар Н.Г.Матюнин. Основная часть переговоров прошла в селе Новокиевском и 22 июня 1886 г. был подписан «Протокол о проверке пограничных знаков на государственной границе между Россией и Китаем, установленных на основании Пекинского дополнительного договора 1860 г.». Посьетская проблема разрешена была успешно во многом благодаря профессионализму участников переговоров и не в последнюю очередь переводчика ГА. Мосина. Разрешение русско-китайского противостояния в 1886 г. имело большое значение, более полувека в этом районе не возникало серьезных территориальных споров.
На Дальнем Востоке, как уже отмечалось выше, Россия испытывала большой дефицит кадров. Более того, там, где располагалась резиденция пограничного начальника, в районе Посьета-Хасана, русского населения почти не было, перешедшие по власть России земли активно осваивались корейскими переселенцами, которых китайские власти считали своими подданными. Контролировать переселенцев пыталась китайская организованная преступность — хунхузы. С первых дней службы в Южно-Уссурийском крае Г. А. Мосин принимал участие в экспедициях против хунхузов на суше и на море. Участвовал в самых разных расследованиях, касающихся проживавших в Приморье китайцев. Кроме того, переводчик неоднократно исполнял обязанности пограничного комиссара, в 1880 г. был назначен Заведующим гражданской частью в посту Новгородский. Интересной страницей службы Г. А. Мосина были экспедиции по Маньчжурии. В 1887 г. он «Находился в командировке с Генерального Штаба Капитаном Ресиным и прошел из Пекина на Благовещенск» [2. Ф.1.Оп.1.Д.3082. Л.9об.]. Вначале 1890-х гг. Г.А. Мосин принимал участие в исследовании междуречья Сунгари и Уссури, а затем работал в экспедиции полковника Д. В. Путяты на Хингане.
Новая служба требовала новых знаний и более высокого образования. Г. А. Мосин продолжал учиться, получил образование, которое было доступно в регионе на то время. В его личном деле было записано: «Выдержал экзамены при Владивостокской прогимназии, в чем имеет свидетельство от педагогического Совета этой прогимназии за № 139» [2. Ф.1. Оп.1. Д.2808. Зоб.]. Успехи по службе Г. А. Мосина неоднократно поощрялись и отмечались наградами. В его личном деле есть записи: «За прослужение в Приморской области первого пятилетия, получил в прогоны 197 руб. 30 коп.»; «Государь Император по положению Комитета Министров, в 11 день Мая 1883 года, Высочайше соизволил на представление Мосину права Государственной службы, с причислением к III разряду Канцелярских Служителей...» [2. Ф.1. Оп.1. Д. 2808. Л.806.]. В 1888 г. Г. А. Мосин был произведен в чин коллежского регистратора и награжден приказом Приамурского генерал-губернатора премией в 500 руб. В 1891г. он был награжден орденом Св. Станислава 3-й степени. К середине 1890-х гг. ГА.Мосин получал в год 1 тыс. руб. жалования, а также 1 тыс. руб. столовых и 300 руб. разъездных.
Тем не менее служба на Дальнем Востоке оставалась тяжелой, сопряженной со многими лишениями. Трудная служба оказалась серьезным препятствием для семейной жизни, вскоре после прибытия на Дальний Восток первый брак ГА. Мосина распался, но решением Св. Синода ему было разрешено жениться второй раз. Служба в отдаленном крае надолго оторвала Г. А. Мосина от родного края. В документах сохранилась отметка, что во второй половине 1889 г. он в течение полугода находился в отпуске. Можно предположить, в это время впервые после долгих лет службы Г. А. Мосин ездил на родину, в Енисейскую губернию.
История Г. А. Мосина теряется в середине 1890-х гг., когда его должность переводчика маньчжурского языка при Пограничном комиссаре в Южно-Уссурийском округе занял Иван Михайлович Сахаров. Дальнейшая судьба нашего земляка пока остается неизвестной, архивы крайне неохотно раскрывают свои тайны, документы ждут своих новых исследователей. Однако и то, что удалось установить, собрав по крупицам историю жизни Г. А. Мосина, позволяет говорить о неординарности этого человека, знатока Китая, дипломата, прекрасного администратора, во многом обеспечившего своими трудами мирное разрешение всех русско-китайских споров и поступательное развитие Русского Дальнего Востока. Нет сомнений, что енисейский казак ГА. Мосин относится к числу выдающихся красноярцев, оставивших заметный след в истории нашего отечества.